Лохвицкая Мирра
(1869–1905)
Земная жизнь моя — звенящий,
Невнятный шорох камыша.
Им убаюкан лебедь спящий,
Моя тревожная душа.
Вдали мелькают торопливо
В исканьях жадных корабли.
Спокойной в заросли залива,
Где дышит грусть, как гнет земли.
Но звук, из трепета рожденный,
Скользнет в шуршанье камыша —
И дрогнет лебедь пробужденный,
Моя бессмертная душа.
И понесется в мир свободы,
Где вторят волнам вздохи бурь,
Где в переменчивые воды
Глядится вечная лазурь.
Лохвицкая Мирра
(1869–1905)
Я «мертвая роза», нимфея холодная,
Живу, колыхаясь на зыбких волнах,
Смотрюсь я, как женщина, в зеркало водное,
Как нимфа, скрываюсь в речных камышах.
Разбросив, как волосы, листья зеленые,
Блещу я во мраке жемчужной звездой;
На мне серебрятся лучи отдаленные,
Влюбленного месяца свет молодой.
Но песнь соловьиная, песня победная,
Меня не обвеет небесной тоской.
Я «мертвая роза», бесстрастная, бледная,
И мил мне, и дорог мой гордый покой.
Над венчиком белым, цикады отвадные,
Напрасно в ревнивый вступаете бой, —
Для вас лепестки не раскроются влажные,
Останется мертвым цветок роковой.
Летите к фиалкам. где влага росистая
Сверкает призывно алмазами слез.
Я «мертвая роза», я лилия чистая,
Я нежусь в сиянье серебряных грез.
Полетаев Владимир
(1951 — 1970)
I
Неровный след угля и мела —
зиме глазницы обвело.
Уже с утра пекло и грело,
подтаивало и текло.
Уже с утра горячим паром
сквозь сон тянуло от земли.
Еще с утра по тротуарам
лопаты с грохотом скребли.
Я просыпался раным-рано
и вслушивался: о, когда
по водостоку, как из крана,
весною запоет вода…
Пришла, запела и смывает
дождем весенним пыль с окна.
Но как зимою отвечает
мне голос в трубке:
«Всё больна».
II
Ты помнишь — целые недели
лилась в ладони синева,
но прямо в небо мы смотрели,
чтобы кружилась голова…
Ведь это ты мне подсказала —
какое счастье нам дано,
когда сливаются кварталы
в одно зеленое пятно.
III
Вот снова улица Палиха,
туберкулезный институт;
сегодня пасмурно и тихо,
а скоро липы зацветут.
И по ночам к тебе в палату
с волнистых росяных лугов
приходит запах сладковатый
еще не собранных стогов.
Ты видишь: как он осторожен,
как бережно ступает он,
чтобы тебя не потревожить,
не оборвать твой долгий сон.
Он наклонился над стаканом,
он руку опустил туда, чтобы
веселым дурнопьяном
запахла теплая вода.
Он раздвигает занавески —
и в темной комнате растут
озер колеблющихся всплески,
ночных составов перестук.
А всюду шорохи и скрипы,
и в душной золотой пыли
шумят раскидистые липы —
они еще не зацвели…
Луга и рощи Подмосковья,
дыханьем лета самого,
всю ночь стоят у изголовья,
у изголовья твоего.
IV
Вот этот пруд, а вот сторожка,
а это я с тобой иду,
иду по вымокшим дорожкам
в больничном вымокшем саду.
Не бойся, девочка, не надо,
нас не оставят никогда
ни бормотанье листопада,
ни эта серая вода.
Холодных облаков движенье,
неровный голубой проем —
все это только подтвержденье,
что никогда мы не умрем.
V
Осенний снег, а твой последний,
последний снег, последний след,
последний смех, покуда светит
в твоем окне последний свет.
Полетаев Владимир
(1951 — 1970)
Россия. Ольга. Снегопад —
слова, владеющие нами,
как заклинание, стоят
между иными именами.
Завороженные дома,
и женщина под снегопадом
прощается. А где-то рядом
бормочет дряхлая зима.
Я слов ее не понимаю
и, улыбаясь невпопад,
прощаясь, тихо повторяю:
Россия. Ольга. Снегопад.
Полетаев Владимир
(1951 — 1970)
Ах, как накурено в темном подъезде,
ах, как натоптано, ах, как темно.
Черная лестница, белая песня —
черное, белое — словно в кино.
Прямо из горлышка — горько и сладко,
жарко и холодно — пей без остатка!
Катится вечер, гремя и звеня,
девочка в губы целует меня!!!
Тютчев Федор
( 1803 — 1873 )
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.
Тютчев Федор
( 1803 — 1873 )
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, –
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…
Тютчев Федор
( 1803 — 1873 )
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-
Так, весь овеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты…
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне…
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
Пушкин Александр
( 1799 — 1837 )
Делибаш.
Перестрелка за холмами;
Смотрит лагерь их и наш;
На холме пред казаками
Вьется красный делибаш.
Делибаш! не суйся к лаве,
Пожалей свое житье;
Вмиг аминь лихой забаве:
Попадешься на копье.
Эй, казак! не рвися к бою:
Делибаш на всем скаку
Срежет саблею кривою
С плеч удалую башку.
Мчатся, сшиблись в общем крике…
Посмотрите! каковы?..
Делибаш уже на пике,
А казак без головы.
Лермонтов Михаил
( 1814 — 1841 )
Оправдание.
Когда одни воспоминанья
О заблуждениях страстей,
На место славного названья,
Твой друг оставит меж людей, —
И будет спать в земле безгласно
То сердце, где кипела кровь,
Где так безумно, так напрасно
С враждой боролася любовь, —
Когда пред общим приговором
Ты смолкнешь, голову склоня,
И будет для тебя позором
Любовь безгрешная твоя, —
Того, кто страстью и пороком
Затмил твои младые дни,
Молю: язвительным упреком
Ты в оный час не помяни.
Но пред судом толпы лукавой
Скажи, что судит нас Иной,
И что прощать святое право
Страданьем куплено тобой.